«Ярмарка – это весёлое живое представление, традиционное для России и Сибири событие. В это время года с ближних и дальних российских уголков, а также из других стран собираются, съезжаются всякий народ; гости, купцы, затейники, богатые и бедные, старые и молодые, кто спозаранку, а кто и не уходил ещё, всем места хватает. Отовсюду едут; себя показать, на людей иль диковинку посмотреть, что-то прикупить, да товар свой с выгодой продать.
Ярмарка всех собирает, угощает, балует, дразнит, тревожит, надежду даёт, но и пропасть на ней недолго. Городничий с Супругою из Дворца своего тоже пожаловали на гулянье народное, Полицмейстер да Батюшка со службы из Храма поспешили, компанию им составили, людей вышли повидать, может Коней лихих себе подобрать, а перед ними Дьячок семенит, Городовой посвистывает, за порядком следит, тут Гимназист, про книжки забыв, за Барышней заспешил, по рядам Чиновник какой-то обед свой прогуливает, Кучер-Извозчик недалеко во все глаза на хозяев глядит, Гость Зарубежный с зонтиком в долгом любопытстве бродит, Шарманщик унылый мелодией тоску наводит.
Но все эти люди светлые, чин свой знают. А на той же ярмарочной площади против Городничего с Супругою Купец с Купчихой товар свой нахваливают, а вокруг всякий народец крутится, Пожарник с Каланчи высокой озорства не допустит, Дворник чистоту сторожит, малые Лошадки до больших тянутся — на дыбы впрыгивают, Коньками — Горбунками выплясывают под гитару Цыганскую, Карусель пёстрая голову всякому закружит, Кузнец удачу предлагает, Цыганка на счастье гадает, Рыбачка за рыбу мужика себе ищет, Птицелов с Торговцем пичугу на дыню меняет, Чайханщик чаю зелёного не жалеет, Лотошник пирожками да мороженым ребятишек зазывает, а Странник копеечку испросит да байку расскажет. Вот и живёт Ярмарка как человек, то плачет, то смеётся, кто по миру пойдёт, а кто разом богаче себя станет…».
В начале семнадцатого века Ирбитская слобода ничем не выделялась среди других зауральских селений. Разве только центральным положением в наиболее населенной сельскохозяйственной полосе. Вокруг на близком расстоянии от нее были расположены пахотные слободы: Невьянская, Усть-Ирбитская, Белослудская, Киргинская, Ницинская-Ощепковская, Чубаровская, Краснослободская, Усть-Ницинская.
Неподалеку от Ирбитской слободы, в Рудновской, уже работал первый на Урале железоделательный завод, обеспечивающий своей продукцией русские поселения в Сибири. Здесь же, через Ирбит, проходила «старая Казанская дорога» – древнейший караванный путь от Казани по башкирским степям на Тюмень. В середине семнадцатого века одно из ее ответвлений пересекало Уральский хребет и шло через Кунгур и Арамашевскую слободу к Ирбитской. Эти дороги связывали Сибирь с Башкирией, Татарией и средним Поволжьем. А позднее по Ирбитской слободе прошел и Слободской путь, она оказалась между двумя крупнейшими западносибирскими городами – Верхотурьем и Тобольском, на дороге из европейской части России в Сибирь. К тому же слобода была основана на судоходной в то время реке Нице. На ней располагалась важная пристань, с которой отправлялись в сибирские слободы и остроги всевозможные грузы, включая хлебные запасы и железо. Причем, на судах, построенных на ирбитских же верфях. Все это только способствовало появлению в ней ярмарки, получившей вскоре широкую известность.
Создание крупного ярмарочного центра
Так, возник в Ирбите торговый центр, существование которого в 1643 году было официально утверждено. Расположение Ирбитской слободы на монопольном транзитном пути между Европейской частью России и Сибирью, на ближайшей к этой части пристани Сибирского водного бассейна, плодородие края, наличие железоделательного производства, близость скотоводческих районов – все это вместе взятое содействовало созданию крупного ярмарочного центра. Этот центр занял впоследствии второе место после крупнейшего всероссийского торжища “у Макарья”, то есть Нижегородской ярмарки.
Первым храмом, появившимся в Ирбитской слободе, был Богоявленский. Поэтому на Крещение или Богоявление в нее съезжались погостить и погулять жители всех ближайших селений. Сюда же, пользуясь большим скоплением народа, старались попасть торговцы, разбивали свои палатки и продавали всякую всячину.
Верхотурский воевода Г.Ф. Нарышкин писал в Сибирский приказ, что в Ирбитской слободе «по вся годы о Богоявленьеве дне (6 января) бывает ярмонка великая, съезжаютца из русских и сибирских городов всяких чинов со всякими товары многие люди, торгуют по неделе и ден по десяти и больши, а лавок в той Ирбитской слободе не построено, делают для торговли те торговые люди шалаши».
Затем время проведения ярмарки сдвинулось на 18–26 января. В 1740-е гг. Ирбитская ярмарка начиналась 27 января, а закрывалась с началом Масленицы (в 10-х числах февраля). В начале XIX в. установился срок с 10 февраля по 10 марта, в 1860-х гг. – с 1 февраля по 1 марта, в конце XIX в. – с 25 января по 1 марта.
Ярмарка открывалась после молебна и поднятия флага. По поверью, поведение стяга на ветру предопределяло характер торга. Развернулся флаг сразу – торг будет крутой, стремительный, сник, запутался – затяжной, плещется на восток – для сибиряков всякое благополучие.
А пока до торжественного момента город полнится товарами. По всем трем трактам – обозы. По Верхотурскому – с заморскими товарами через Архангельский порт. По Камышловскому – со швейными машинами, тканями для российских красавиц, скобяными изделиями, охотничьими ружьями, мануфактурой Москвы и Варшавы. По Тюменскому – с рыбой, кедровыми орехами, мехами, китайским чаем и фарфором, шелком, восточными сладостями. Всего так много, что товары складируются даже на улицах, площадях.
Во время проведения ярмарки население Ирбита многократно увеличивалось. В городе действовали ярмарочные театр и цирк, издавалась первая на Урале газета «Ирбитский ярмарочный листок». С 1846 года в Ирбите начал работать профессиональный драматический театр. В 1864 году был открыт Ирбитский Пассаж – главный символ ярмарки, как называли его тогда – «Невский проспект Ирбита».
Академик Иоганн Георг Гмелин в своей книге «Путешествие по Сибири», так описывает Ирбитскую ярмарку 1734 года:
«…Улицы до такой степени полны народом, лошадьми, санями и всякого рода товарами, что едва можно проехать… Здесь были греки, евреи, бухарцы… Всякий привез с собою товар своей земли и провёз через Архангельск: вино, французскую водку и прочее, бухарцы – изделия из золота, серебра, а русские —
серебро, добытое из старинных могил… Была также казённая лавка с медной посудой, привезённой и из Екатеринбурга… На улицах продавали маленькие пирожки: везде слышны были крик, шум, перебранка, местами вокруг костров сидели кучки нищих… За деньги всё можно было иметь на ярмарке «.
В Ирбите долгое время была, говоря современным языком, свободная экономическая зона. Торговля здесь велась в первые годы «безданно, беспошлинно”, местные же власти ограничивались сбором только одной полавочной пошлины, да и в этом отношении старались сделать возможно большие льготы, видя в привлечении купцов на ярмарку свою собственную выгоду. И только значительно позднее приказано было выстроить для торга казенные лавки и взимать с торговцев в пользу казны полавочные и амбарные деньги.
Отмечается также и еще одно благоприятное условие, в обстановке ярмарки в первый период ее существования, присущее именно данному району и пункту – это расположение выставки среди русских поселений, гарантировавшее от нападения инородцев, создавало необходимую для торга безопасность от “лихих людей”. К тому же Ирбитская слобода, как маленькая крепость, была окружена “палисадом” с двумя воротами – одни со стороны Верхотурской, другие со стороны Тобольской дороги; ворота эти ночью затворялись, а впоследствии, когда ярмарка стала развиваться, они находились днем и ночью за особенной стражей.
При таких выгодных условиях начала расти и развиваться Ирбитская ярмарка, достигшая в конце концов не только всероссийского, но и (по торговле пушниной) международного значения.
Город одиннадцать месяцев жил за счет одного ярмарочного месяца, если не считать сравнительно скромной хлебной торговли.
Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк в романе «Приваловские миллионы» писал: «Ирбит – большое село в обыкновенное время – теперь превратился в какой-то лагерь, в котором сходились представители всевозможных государств, народностей, языков и вероисповеданий. Это было настоящее ярмарочное море, в котором тонул всякий, кто попадал сюда. Жажда наживы согнала людей со всех сторон, и эта разноязычная и разноплеменная толпа отлично умела понять взаимные интересы, нужды и потребности… На площади и по улицам от возов с товарами, купеческих фур и мелких лавчонок не было свободного местечка…»
Вся жизнь города была направлена на обслуживание ярмарки. В городах, затихали обсуждения в городских думах: все крупные купцы отправлялись в Ирбит за товарами. Чиновник по сбору аренды в Зыряновском руднике писал: «…в указанное время деньги не могли быть внесены торговцами и уже потому, что большинство из них в начале января уехало в Ирбит и возвратилось только в половине месяца».
Рост ярмарочной торговли шел параллельно с усиленной колонизацией Сибири, с расширением в ней скотоводства и горного дела, особенно золотопромышленности, давшей сильный толчок к оживленной торговле Восточной Сибири, с организацией пароходства по рекам в Западной Сибири. Она создала возможность пользоваться дешевым водным путем для доставки к местам потребления в разные районы Сибири малоценных и громоздких ярмарочных грузов – железа и деревянных изделий и других продуктов уральского производства.
Современники вспоминают об огромном выборе различных товаров на Ирбитской ярмарке – тут были шелк шемахинский, гарус цветной, брань холщовая, пушнина, одежда, посуда, ювелирные украшения, письменные принадлежности, металлы, самовары. Примечательный факт — ежегодно на Ирбитской ярмарке продавалось до 35 тысяч самоваров!
Товары на торге подразделялись на три группы: русско-европейские, сибирские, азиатские. Ведущими к началу Первой мировой войны значились русско-европейские.
К «российским» относятся шерстяные, хлопчатобумажные, льняные, шелковые и полушелковые ткани, пенька, пушнина, кожаные изделия, металлы и изделия из них, фарфор и фаянс, хрусталь, стекло и зеркала, хлеб, рыба, сахар, воск, свечи, мед, овощи, масло, табак, щетина, галантерея. «Иностранные» товары – английское сукно, серебро, бумага, мерлушка, верблюжья шерсть, халаты, лошади.
Оптовые партии азиатских товаров из Ирбита направлялись к берегам Волги, в Нижний Новгород; европейские, наоборот, передвигались через Ирбит в Азию. Скромнее всего смотрелась группа азиатских товаров, поставляемых Китаем, Монголией, Индией. По оценке ярмарочного комитета, чая, изюма, шелка, шерсти верблюжьей, ковров было завезено в 1908 году на 389 тысяч 100 рублей, в 1909-м – на 782 тысячи, в 1911-м – лишь на 543 тысячи, в 1912-м и того меньше – на 485 тысяч рублей. Однако по курсу той поры это была товарная лавина.
На ярмарке 1896 года, к примеру, уральским мукомолам запродано сибирской пшеницы 2 миллиона 900 тысяч пудов, по цене 50-55 копеек, на полтора миллиона рублей. Попробуй-ка скупить такую прорву хлеба где-нибудь в других городах бадейками, мешками под выкрик или плакатик «Возьму зерно!».
В свою очередь, достигал полутора миллионов рублей и закуп сибирской стороной уральской меди в слитках, листах, железа, чугуна, стали, изделий из них.
Ярмарка отражала уровень производительных сил России, соседних с нею государств. Так, в середине XIX века с Ирбитской ярмарки исчезли китайские и среднеазиатские ткани: их заменили красивые русские ситцы. Это был настоящий переворот в ярмарочной торговле. Дешевые русские ткани хлынули через Ирбит и в Китай, и в Среднюю Азию. Значение Ирбитской ярмарки для развития хлопчатобумажной промышленности России неоспоримо. А четверть всех китайских товаров на ней стал составлять чай.
«Великий чайный путь через Ирбит»
Было время, когда весь чай, выпиваемый на территории Российской империи, проходил через Ирбит, а Ирбитская ярмарка стала крупнейшим чаераспределителем и основным законодателем цен.
В Ирбите чай появился с 1727 года, с началом торговых отношений русского государства с Китаем. Товар упаковывался в обкладке из бамбуковых листьев, в тростниковой оплетке, а то и в банках из листового свинца, олова. Аккуратно упакованные ящики, или цибики, весом два-три пуда шли через пограничную Кяхту.
На границе, взималась высокая пошлина: кирпичный рубль с пуда, черный – семь, «каменный» – двенадцать. Недешево обходился провоз.
Разным был путь. Долгое время, использовался водный: от Байкала – по Ангаре, Енисею, сухопутьем до Оби, там по Иртышу до Тобольска, по Тоболу и Туре до Туринска… Из Ирбита чай шел сухопутной дорогой до Чусовой, затем по Каме, Волге до Нижнего Новгорода, оттуда в Москву. В общей сложности – одиннадцать тысяч верст!
Был от Кяхты к Ирбиту и путь гужевой. Обозы одолевали его долгих полгода. Дорога укоротилась, когда чайный лакун сместился в Западный Китай, и товар двинулся по землям нынешнего Казахстана. Пространство от границы до Петропавловска верблюжьи караваны пересекали за два месяца.
Чайные пирамиды высились на ирбитских городских площадях наподобие египетских.
Чай в торговле Китая с Россией занимал 95 процентов и ценился: за цибик в 71 фунт в Ирбите платили 100– 115 рублей серебром. У нас взамен покупали плотную шерстяную ткань, московские ситцы, пушнину. До середины прошлого столетия чай преимущественно оседал в Москве, вокруг нее.
Незначительная доля ароматного товара из Китая, Индии, с Цейлона доставлялась водою через Лондон, Карское море, устье Оби.
На Ирбитской ярмарке крупно торговала чаем фирма кунгурского чайного магната – купца первой гильдии Алексея Губкина с капиталом в десять миллионов рублей, с собственными чайными конторами в Китае, на Цейлоне.
Сибирская железная дорога удешевила провоз, вывела товары непосредственно к месту назначения. Отсюда и два приметных момента. К началу двадцатого столетия Россия выдвинулась по потреблению чая на первое место, в мире: его стали пить все. Однако на ярмарку чай завозился только для населения Урала, и чайные пирамиды из ста тысяч ящиков, как бывало, тут больше не высились.
В пушной торговле Ирбитская ярмарка играла ведущую роль не только в России, но и на мировом рынке и образно называлась «зеркалом пушнины». Треть стоимости всех товаров составляли меха. В 1870-1880- е годы в Ирбите продавалось от пяти до десяти миллионов шкурок ежегодно. Сюда доставлялись разнообразные виды невыделанных мехов из Сибири, Монголии и Средней Азии. Постоянными участниками пушного торга на ярмарке выступали сибирские фирмы братьев Тонконоговых, А.В. Швецова, торговый дом «Коковин и Басов»; европейские пушноторговые фирмы «Сибирский торговый дом А.М. Михайлова», торговый дом «Павел Сорокоумовский с сыновьями», Тов-во «И.М. Калин и Ко»; иностранные коммерсанты Г. Шпигель, Б. Рейхенштейн, Ю. Ариович, С. Ленцер, Х. Эйтингон и др. Из Ирбита крупные партии необработанной пушнины шли не только на предприятия Европы. России, но и в Западную Европу, прежде всего в Лондон и Лейпциг.
Непредсказуем бывал и спрос на меха. В 1891 году «Ирбитский ярмарочный листок» получил из Москвы телеграфное уведомление. «Вследствие суровой зимы во всей Европе требование на пушнину ожидается огромное…» И покупателей набралось много.
А годом раньше сильные морозы установились в Северной Америке. Лондон направил своим торговым представителям в Ирбит сто тысяч рублей покупать «высоких соболей, не стесняясь ценой».
Международная цена зависела от изначальной, ирбитской. За здешним «приговором» чутко следили Лейпциг, Лондон, Нью-Йорк. Знали тамошнюю обстановку, и у нас. Под рубрикой «С пушного рынка» публиковался обзор цен во Франции, в Германии, США, других странах.
Пушкину при ее обильном подвозе мало кто видел. «Соболиные короли хранили: ее в особых сундучках. Достал – закрыл, и опять полная тайна. Нередко иностранные купцы в поисках мехов бродили по подворьям. Эта странность в торговле обходилась себе дороже. Зрела мысль о пушном аукционе. Первый международный состоялся в Ирбите накануне первой мировой войны. Любопытно, что плату за проведение двенадцати очередных городская управа взяла вперед.
Всемирная Парижская выставка 1900 года подсказала необычную направленность в подвозе товаров на Ирбитскую ярмарку. Мода того времени устремилась за птичьими украшениями. Спрашивались и перья, и крылья, и хвосты. По российским лесам и степям этот товар, конечно, водился. И в феврале 1901 года из Ирбита ушло четыре тысячи шкурок орла, десять тысяч — совы, 60 тысяч хвостов боровой птицы, 80 тысяч пар крыла куропатки, до ста тысяч шкурок сороки при стоимости 16 копеек за «единицу». Шкурка жёлтого филина стоила два рубля, пестрого – семь.
Многие торговые гости подолгу знавали друг друга, да и коренных ирбитчан тоже. Вологодский купец первой гильдии В. П. Михайлов, к примеру, доставлял изделия из меха камчатских котиков в течение полувека! Город даже присвоил ему тогда звание почетного гражданина Ирбита. Дом Михайловых находился в центре города около храма Сретения Господня, современный его адрес – улица Пролетарская,1.
Ирбитский ярмарочный комитет руководил торгом отнюдь не казенно. Был случай, когда гражданская позиция комитета обозначилась на всю Россию. В справочных книгах уже давно гнездилась тревога по замиранию привоза соболей. На ярмарку 1907 года шкурок баргузинского соболя поступило всего-то четыреста, три года спустя и того менее – 257. Пушной промысел, как выяснялось, велся без всяких норм и правил, даже без оглядки на времена года.
7 февраля 1910 года ярмарочный комитет обсудил на своем заседании вопрос о хищническом истреблении пушного зверя. С докладом выступил иркутянин Иван Силин, очевидец, свидетель таежного разбоя. Картина преступления не могла не потрясти. На дворе август, охота еще не близко, а участки по горным бурливым рекам между хребтами уже застолблены. На несколько верст речка чистится от лесного хлама, по которому соболь бегает с берега на берег. Рубится, валится поперек речки тонкое дерево: комелек здесь, вершинка — там, посередке – петелька.
Расставив удавки верст на сто – полтораста, умиленный промысловик ворочается домой и не торопко готовится к зимней охоте: кует коня, чинит седло, намечает зверовых собак. О соболях, что неминуемо попались, он уже не думает. А один сорвался с деревца и утонул, другого снесло плывшей с верховьев корягой, третьего исклевали птицы… Соберет промысловик уцелевших шкурок рублей на полета и рад: у соседа, мол, и того нет… Мелкое тщеславие!
Через год в Ирбите собрались представители всех крупных русских и иностранных фирм, от их имени к правительству ушло обращение упорядочить пушной промысел. Ярмарка 1913 года была последней, на которой торговали сибирским соболем. Закон о запрете на отлов в течение трех лет ставил на промысле точку.
Не напрасно справочная книжка подчеркнула: «Стоит закрыть хотя бы на один год ярмарки Нижегородскую, Ирбитскую – и можно увидеть, что вся торговля и промышленность остановится».
Товары, привозимые на Ирбитскую ярмарку, нуждались в охране. Стерегла товары караульная артель из 132 пеших и 14 конных. Все они отличались незаурядной физической силой и носили особый нагрудный знак. Иногда, впрочем, численность доходила до двухсот человек, конных в том числе до сорока. Артель делилась на десятки, десяткой руководил староста. Старосте вменялось следить за дежурством. Первая смена была всего трехчасовой, с пяти до восьми вечера. Очень короткой, но по вниманию, усилиям крайне интенсивной. Ранние зимние сумерки, кипучий людской водоворот возле прилавков – всякое могло случиться.
Вторая смена – с восьми вечера до восьми утра. Спокойнее, но весьма относительно. Товары – под открытым небом по всему городу, на немалом пространстве. Китайский чай на самой широкой улице, Главной, будто бесконечные сенные стога. Горы вятских и невьянских сундуков, ложки расписные, как игрушки, и, конечно, расписные дуги – краса и гордость ямщиков. Колокола, самовары, пимы, шапки, картузы… Понятно, едва ли кто позарится на пилу, литовку, кошму, мыло, свечи… Но ведь привозилась на ярмарку и посуда Матвея Кузнецова, которая давно стала антикварной, каслинское литье. Вазы из калганской яшмы стоимостью до двух с половиной тысяч рублей. Изделия из золота, серебра. Алмазы. Бельгийские револьверы…
Что благоприятного веселья на торге хоть отбавляй, преступный мир знал. Что деньги тут огромные – тоже. И тянулись на ярмарку не одни лишь купцы с товарами да покупатели с намерениями. Наряду с купцами на Ирбитскую ярмарку в избытке приезжали и мошенники. По ночам Ирбит превращался в настоящий Лас-Вегас, где коммерсанты проигрывали в карты целые состояния. Да и днем за товаром нужен был глаз да глаз. Почти в каждом номере «Ирбитского ярмарочного листка» сообщалось о кражах, ограблениях.
До сих пор ходит легенда о том, как один торговец пушниной отправился в гостиницу к своему клиенту договариваться о цене товара, а в итоге лишился и денег, и пушнины. Мошенник, выдававший себя за покупателя, взял пушнину и сказал, что отнесет ее в соседнюю комнату, а заодно принесет оттуда деньги. Торговец ждал его очень долго, пока не додумался заглянуть в комнату. Оказалось, что там была тайная дверь, ведущая в коридор. Мошенник сбежал. Во времена ярмарки вся старая часть города была испещрена подземными ходами, которые соединяли основные здания – церковь, пассаж, гостиный двор. По одной из версий, их использовали контрабандисты, чтобы проносить товар в обход таможни.
Но встречались мошенники и среди купцов. Чтобы торговля шла честно и никто никого не обвесил, организаторы ярмарки проверяли весы с помощью эталонных гирь.
Происшествий было бы куда больше, стражи порядка даже в усиленном составе не смогли бы досмотреть за всем, не будь у города караульной артели. История ее относится к 1792 году, когда городничий Хворошинский сам заступил в наряд по охране гостиного двора. Правда, Пермь, признав поступок неправильным, посоветовала, чтоб караульных подбирало городское общество. И артель сколотилась тотчас из тридцати человек. С 1879 года охранные правила обрели четкую строгость. Ночью артель оберегала запертые лавки и все остальные товары вплоть до оставленных под открытым небом. Плата взималась с лавки по пять рублей, с палатки – по три, за подвижные лари, возы, приклады у лавок – по соглашению сторон. Заступая, караульные проверяли исправность замков, печатей. Репутацией артель дорожила. В 1886 году караульный бросился навстречу воровской тройке. Кража не удалась, однако дозорный погиб под копытами.
Работа почиталась за весьма доходную. За месяц ярмарки пеший охранник получал от 100 до 140 рублей, конный – все полтораста. Это при стоимости коня на рынке от четвертной до 35 рублей. Претендентов в конный отряд набиралось обычно от ста до двухсот. Экзамены велись на конкурсной основе. Кони – под седлами у привязи, их хозяева – возле крыльца управы. Слышится условная команда: «Кража!» – и начинается «погоня». Отбираются сорок самых быстроходных, остальные – домой.
Отбирались в караульную артель только ирбитчане из мещанского сословия. Возникло оно по повелению Екатерины II, когда императрица 3 февраля 1775 года даровала Ирбитской слободе статус города за участие в подавлении пугачевского восстания. В указе подчеркивалось: «Всех желающих остаться в оной слободе жителей именовать тамошними мещанами…» Быть ирбитским мещанином было выгодно: платил он, как определила Екатерина II, «в казну обыкновенной сбор, бываемый в городах торговать и промышлять по мере своей возможности… торгом». А крестьяне только с возу торговали. Не только лавку, но даже балаган строить не разрешалось. Чистота сословия свято оберегалась.
Сословия гостевого города: купечество
Главными участниками Ирбитской ярмарки разумелись гости торговые от почти безымянных до всероссийских знаменитостей. Если товар, этот основной итог развития промышленности, сельского хозяйства, ремесел, — кровь страны, то купечество сопоставимо, наверное, с сердцем…
Без малого за три столетия купцов в Ирбите перебывала тьма. Так, ярмарка 1888 года представлена 121 торговой фамилией.
«Всё проиграл…»
Никто не изучал привычек, норова торговых гостей, характеры их ушли в глубины времени вместе с ними. Торговые гости, даже на памяти ирбитчан представали перед городом слишком пестро, кто как, исходя из конкретных своих особенностей.
Мария Дмитриевна Дробинина вспоминала, как один купец все проиграл, а когда застрелился, то полиция хоронила непутевого за казенный счет.
«Случай на конных бегах»
Тюменский купец Колокольников на конных бегах застрелил в порыве отчаяния лошадь ирбитского купца Колмакова, когда та второй раз подряд опередила у финиша его скакуна. Верить в предначертание баловня судьбы, стремиться к превосходству любым способом — одно из свойств купеческой души.
«Под копытами коней в черепки билась глиняная посуда…»
Помнит Ирбит неуместное озорство, казалось бы, взрослых своих гостей. Сын московского купца Сергей Наталкин распорядился однажды направить тройку по горшечному ряду. Под копытами горячих коней в черепки билась глиняная посуда. На упрек спутницы, дамы сердца, седок ответил: «Мы, дорогая, у азиатов, в Европе я бы себе такое не позволил!»
Любил зло пошутить над собратьями якутский купец Петр Кушнарев. Как-то в теплый ярмарочный день (с крыш капало) он, облюбовав тройку, нанял ее до сумерек, а заодно и всех остальных легковых извозчиков. Куда головной экипаж, за ним и вереница порожних. Что оставалось деловому люду в тот день… Только месить мокрый снег ногами!
Разнообразными гранями, вплоть до невероятных, представало перед городом российское купечество. Под эталон же торгового гостя подходят полностью, всего двое — знаменитый Савва Морозов и местный, ирбитский, Дмитрий Зязин. У них схожие судьбы, типичные для истинного купца черты характера. Оба из крепостных, в люди вывела лишь предприимчивость.
Основатель династии Морозовых
Савва Васильевич еще подневольным отбывал повинность на шелкоткацкой фабрике. К открытию своей мастерской в 1801 году он изучил в тонкости не только производство, но и вкусы, запросы слободской девушки на выданье, крестьянской невесты, мастерового, хлебопашца… Яркий ситец, тонкий батист, полубархат, репс раскупались мгновенно.
Младшему сыну, Тимофею Саввичу, удалось потеснить на мировом рынке самих англичан. По его же просьбе городская дума отвела ему земельный участок в Ирбите под постройку торгового дома со службами. При открытии магазина покупателям дарили по платку за внимание к Морозовым и как приглашение и напоминание заходить почаще.
В 1901 году в алфавитном указателе, торгующих в магазинах , лавках и на площадях Ирбита записано: «»Саввы морозова, сын и К», фирма помещалась на улице Торгово-Площадной, свой дом за №3121, род торговли -мануфактура своей фабрики».
Дела у Тимофея Саввича на Ирбитской ярмарке шли неплохо, о чем свидетельствуют дошедшие до наших дней справочные книги «Ирбитская ярмарка». Уважаем был и хозяин, избранный в члены ярмарочного комитета.
Местный мукомол и миллионер Дмитрий Зязин
Над ирбитским купцом Дмитрием Зязиным город посмеивался из-за его скупости и чрезмерного аскетизма. Однако упреки молчаливые, а подчас и высказанные, он парировал обычно остроумно, весело. Купив как-то на рынке дешевой рыбы, он попросил сноху приготовить пирог. Та, ничего не сказав, отдала мелкоту кошке, принесла из лавки Рудакова доброй, испекла, подала на стол. Раскрыл Дмитрий Васильевич пирог удивленно сказал:
— А я и не знал, что рыба в пироге растет!
В другой раз при благотворительном сборе Зязин опустил в кружку гривенник. Сборщик покосился: дескать, твой-то старший сын не пожалел серебряного рубля! Зязин хитровато потупился:
— Да, он способен себе позволить такое: у него отец — миллионер, а я — сирота…
У него было правило: себе, для семьи — без затей, что попроще, подешевле, главное— радеть о деле. Одежду, обувь для домочадцев покупал под занавес ярмарки, при вялых ценах, из остатков. Сам с весны до осени неизменно носил сапоги.
Охотников пошутить над его привычками, как отмечали, хватало. При одном из случайных заходов Зязина в ресторан завсегдатаи не преминули позлословить: вот, мол, голодненький, наверное, а обедать не станет, чтобы не разориться…
Дмитрий Васильевич при них вымыл руки дорогим французским вином.
— Могу вот так мыться, но ведь не делаю и вам не советую. А еда что? Ее дома хватит!
Круглый год поднимался в четыре утра, наскоро пил чай, запрягал бурого мерина, всходил на сани или дрожки, вожжи в руки — и по своим заведениям. С заботою, чтобы свое не отставало, а то и превосходило. Не случайно на сельскохозяйственной выставке по югу России его мука собственного помола получила большую золотую медаль. Его мельница, техническое чудо XIX столетия, долго и в советское время одаривала город мукой.
Водились у Зязина наличные деньги. 14 сентября 1914 года он дал Екатеринбургу сто тысяч рублей сроком на пять лет из семи процентов годовых. Под процент, который бы ныне посчитался за акт милосердия! Легких денег, полагал он, ни у кого не должно быть, а потому в восемнадцатом, при отходе красных из Ирбита, отказался платить контрибуцию в 170 тысяч рублей. Даже под угрозой смерти своей и сына. Впрочем, с ними вместе расстреляли и остальных, кто условие выполнил — деньги внес.
Каковы их типичные черты, типичных представителей российского купечества? По привычкам они — мужики, крестьяне; по задаткам, таланту, размаху — люди торговые. Это при их живом интересе товар не застаивался, копейка зря не лежала.
Как сколачивались миллионные состояния
Как и во все времена, так и в старину торговый гость оставлял себе что-то за посредничество, чтобы самому прокормиться и дело развить. В услугах его нуждались и пахарь, и мастеровой, и рыбак с охотником… Человеку, занятому на пашне, у верстака, в поисках зверей и птицы, торговать некогда. Да много ли он «напрядет-наткет» с семьёй, чтобы выйти на ту же Ирбитскую ярмарку? Ладно, если сам из торгового города или из села по соседству с ним. А взять сибирское раздолье, удаленность? На какой торг подастся охотник с краешка земли? Ясно, что добытая пушнина скупалась у него на месте, а платили за нее столько, что хватало только покрыть расходы на соль, порох, табак… С любой очередной перевалкой цены росли и к торгу в Ирбите обычно достигали весьма высоких, вдесятеро, а то и больше против цены из первых рук. Бывали даже взлеты исключительные. О таком поведала справочная книжка «Ирбитская ярмарка за 1907 год»:
«Когда почти на все меховые товары поднялась цена, да и поднимается и теперь по какому-то лихорадочному требованию их для заграницы, агенты заграничные, не удовлетворяясь покупкой товаров в Ирбите и Нижнем, сами отправились чуть ли не в дебри Сибири, чтобы скупить товар почти из первых рук. Появление господ иностранцев… взволновало местных скупщиков пушнины. Пошла конкуренция. И в результате — баснословные цены».
«Сам товары продавай, а ярмаркой не пренебрегай…»
Высокая организующая роль Ирбитской ярмарки не единожды выверялась практикой. Бывали торговцы, которые пытались обойтись без ярмарки.
Перед торгом 1898 года артелька сибиряка среднего достатка укатила в Москву, дабы взять там ткань непосредственно с фабрик, без посредников. У каждого за пазухой всего-то по 20-30 тысяч рублей. Московские текстильные фабриканты даже не стали размениваться по мелочам. Пришлось артельке, задирая полы шуб, срочно мчаться в Ирбит.
Пренебрег ярмаркой и закаялся иркутский купец Патушинский. Не найдя покупателя в Москве, он перевел свою партию высоких соболей в Петербург, однако и там ее никто не ждал. Исколесив ряд европейских столиц, товар только в Париже был продан с большим убытком. Что Патушинский есть на свете, заграница даже не подозревала, а об ирбитском торге с его мехами знала уже не первое столетие. Обегание городка на реке Нице обходилось иному купцу весьма и весьма. Известен случай, когда партию высоких соболей, за которую в Ирбите безусловно дали бы 28 тысяч рублей, в Москве сбыли еле-еле за двадцать. Вот что значит, когда сам товар не в том месте и возле него не те руки!
Сословия гостевого города: ямщики
По значимости ямщик едва ли уступал купцу. Без него, без подвоза товара торг тоже несостоятелен. Пути к Ирбиту вели в основном гужевые; по реке Нице, судоходной до 1924 года, сплавлялись только грузы малоценные и громоздкие. Трудно теперь представить при наличии автомобиля, поезда, самолета те обозы, морозный и метельный путь, который конь и хозяин делили поровну. Ведь проходило, к примеру, более месяца, прежде чем возница из Владимирской губернии достигал границы Ирбита, пересекал Северный мост, устало шагал рядом с подводой по Судебной улице и, завидев величавый Богоявленский собор, торопливо снимал шапку.
Извоз долгий, а отдых мимолетный, в утесненности. Ирбитчанин Илиодор Рыков тоже сдавал дом под постой. Его внучка, Евгения Васильевна Пушкарева, вспоминала о дальних годах так:
— Подворья забиты лошадьми, верблюдами, дома — людьми, а сани, так те на канаве за оградой — ярусами, из-за них другую сторону улицы не видать. Сколько менялось народу за ярмарку! Придет обоз из полуста подвод, при двадцати ямщиках, охлынут кони после дальней дороги денька три-четыре, редко пять — и снова скрип полозьев.
При всей скромности зимнего заработка Россия поднималась на извоз, товарные реки текли и текли по дорогам. Традиционный санный путь казался привычным, незыблемым. Даже после постройки Уральской железной дороги московские уезды отправляли товар на ярмарку не поездами, а конной тягой. Чтобы без перевалки, до места. Извоз держали многие города, приметнее иных Казань, Вятка. Вятских ямщиков числилось три тысячи. Они брали с пуда на три копейки дешевле, чем железная дорога. При дороговизне хлеба, овса, сена конкурировали в убыток себе: опасались остаться без работы.
Охотно пускались в извоз крестьяне Екатеринбургской губернии. Но брали далеко не каждого: то упряжь плохонькая, то боязнь товар доверить, хотя обозники отвечали за кладь круговою порукою. А в дорогах бывало всякое.
В феврале 1891 года на черном рынке продавали сорок лошадей. Их хозяева подрядились доставить кладь в Ирбит, но в пути у них украли воз товара на девятьсот рублей. Кому-то счастье сопутствовало больше, кому-то меньше, не исключалась даже беда.
Гостиный двор и обустройство к приезду гостей
Принимать гостей постоянно, из года в год — значит заботиться и об обустройстве… Торговый характер города сформировал строителей двух основных профессий — скорых, легких на руку плотников, а также изумительных мастеров каменной кладки.
В Центральном государственном архиве древних актов хранится такое свидетельство: «В 1790 году 24 апреля загорелся дом надворной советницы Аграфены Степановой, а затем весь город — 225 домов, гостиный двор, присутственные места, питейные дома. Осталось 15 домов».
Соседи — Тюмень и Екатеринбург, — решив воспользоваться безысходностью Ирбита, потянули торговлю на себя. Конец ярмарке и в самом деле казался неминуем. Незадолго до пожара в Ирбите исхлопотала себе ярмарку Тюмень. Торговля в Тюмени предполагалась в январе, месяцем раньше соседней. Для сибирских купцов это могло стать искушением. Снова запросил себе ярмарку Екатеринбург: дескать, лавки Ирбиту «построить в одно лето никак невозможно».
Ирбитчане всполошились. Новые торговые ряды возводились спешно, из дерева, за счет самих жителей и капитала купцов со стороны, заинтересованных в деле. Екатерина II специальным указом освободила новый гостиный двор от налогов.
Этот гостиный двор, третий по счету за историю города, был уже на 410 лавок. Вокруг стояло свыше трехсот домов. Ярмарка 1791 года состоялась опять в Ирбите. А двенадцать лет спустя город сподобился на каменный гостиный двор, 218 лавок которого стали гордостью ярмарки.
Дома в Ирбите возводились с учетом запросов ярмарки. Первые этажи сдавались под склады, вторые — под номера. Для двора типичен флигель. Даже домики на окраинах строились с расчетом извлечения большей выгоды. Неказистая постройка, но непременно на двух уровнях, с полуподвалом. Сдавалось внаем решительно все, что годилось, — дома и дворы. Хозяева с семьями на это время перебирались куда придется: в каморки, кухни, прихожие, подвалы и даже в бани.
Дом по низу заселяли исключительно извозчики, до пятидесяти человек. Принимая постояльцев, хозяин ничего особенного им не сулил. Стойла для лошадок стройте сами, жерди, солому на уметку привозите с собою. Ворота, если хотите, пусть будут настежь.
Не утеснялись и купцы, что занимали верх дома. Правда, горничная из деревенских называла верхних благородными. А что благородного? Ялуторовский купец с расписными дугами, прялками выбирал место во дворе возле забора на улицу, натягивал сверху брезент, убирал в заборе доски — и «магазин» открыт, милости просим!
Старинный Ирбит знавал в городской черте несколько дворянских усадеб. Казалось бы, само сословное положение не позволит хозяевам тесниться, тем более по соображениям экономическим. Обстоятельства, однако, тоже вели к пересмотру взглядов, условностей. Вдова Иконникова не чуралась пускать бийских купцов вместе с товарами, хотя пирамиды из мешков с орехами, бочонков с медом удобств на дворе, естественно, не создавали.
Федор Маврицкий, правда, в отличие от многих, комнат на клетушки не делил, по углам постояльцев не набивал и, как родовитый дворянин, простолюдья, суетливости вообще не терпел. Потому второй этаж основного дома с парадной лестницей отводился на время ярмарки только представителям торговых контор Германии: Ариович, Леве, Зейдлер, Френкель, Шифран — поставщики сибирской пушнины в Европу. Как же, у хозяина университетское образование, годичный курс лекций по естественным наукам, прослушанный в Лейпциге! Пушникам Василию Охлопкову из Иваново и Захару Запсу из Москвы — по комнате в малом доме, кожевнику Иосифу Решетникову из Тюмени — угол во флигеле над каретником с условием кожи во двор не стаскивать: кони боятся!
К ярмарке в Ирбите готовились с осени: солили капусту, готовили приправы, заботились о квасных бочках, припасали впрок дрова… Прислугу нанимали с 10 января — горничных, дворников, кухарок. Они мыли в комнатах, прибирали двор, варили квас, пекли хлеб и морозили, ибо стряпать потом для себя было и негде, и некогда.
Гости приноравливались к хозяевам, платили нередко за год вперед. Добрые отношения устанавливались чаще всего и у хозяев с прислугой на многие годы.
Неоспоримо влияние Ирбитской ярмарки на развитие кустарных промыслов как средней России, так и Урала, особенно уездов Екатеринбургского, Ирбитского, Туринского.
Любой промысел начинался подчас с пустяка: со случайного разговора, с намерения сделать что-то лишь для себя… В июне 1850 года березовчанин С. Чебыкин разговорился в Екатеринбурге с торговцем обувью Т. Рязановым. Хозяин лавки и заметь:
— Ты вот чеботарь, а настоящих сапог тебе не сшить…
И вынес показать пару сапог, на шпильках, полученную из Петербурга.
Через две недели к Чебыкину пришел с заказом Ф. Ярутин, сын березовского полицмейстера.
— А знаешь, давай-ка я тебе по- новому сошью, — заверил мастер.
С языка-то сорвалось, но из какого дерева гвоздики? Выпросил в Екатеринбурге у резчиков иконостаса кусочек пальмы. Нарезал, подбивать стал, а шпильки выскакивают, не хотят, видно, припадать к грешной земле. В отчаянии склонился мастер над березовой чурочкой да потом, сам не зная зачем, прокипятил гвоздики в кипятке. Поставил подошвы— прочно, на загляденье! Заказчик долго носил сапоги сам, затем подарил брату почти как новые. Словом, кустарному товару, что стекался на Ирбитскую ярмарку, сопутствовали творческие, серьезные опробования в житейских условиях.
О развитии кустарных промыслов говорит одна только справочная книга «Ирбитская ярмарка» 1900 года.
«…Много было в привозе серпов выделки Туринского уезда; Эти серпы имеют в Сибири большой сбыт.
Продавалась туринская мебель, стулья, диваны, столы кухонные, складные, угловые, простеночные, круглые, письменные, горки, кровати.
Из Туринска же кадочки и пять и десять ведер, лопаты, коромысла, берестяные туеса, решетка, корзины».
По времени, наименованиям— удивительный сгусток ремесел!
К сожалению, с 1886 года началось падение оборотов ярмарки, которое продолжалось до первой мировой войны и революции. Связано это было с тем, что в 1885 году Россия приступила к строительству Транссибирской магистрали — открылось движение по Екатеринбургско-Тюменскому участку Уральской железной дороги. Ирбитские чиновники всеми силами старались оказаться у нее на пути, но в итоге честь принимать у себя поезда отошла к Екатеринбургу. Вдали от железной дороги Ирбитская ярмарка стала угасать.
Однако Ирбитская ярмарка и после этого сохраняла свое значение не только как всероссийского, но даже и международного торгового пункта, в частности по торговле пушниной. Окончательно прекратила свое существование ярмарка после революции 1917 года, когда на смену капиталистическим отношениям пришел совсем другой уклад жизни.
Советские ярмарки в Ирбите проходили до 1929 года. Последний раз Ирбитская ярмарка состоялась в 1929 году – восьмая советская и 279 –я по общему счету. Такого «стажа» не имела ни одна ярмарка на территории нашей страны…
В 2003 году Правительство Свердловской области и Уральская торгово-промышленная палата при участии Восточного управленческого округа и администрации города Ирбита провели первую межрегиональную выставку-ярмарку “Ирбитская ярмарка”. В ней приняли участие более ста предприятий и организаций из восьми регионов России: Свердловской, Челябинской, Тюменской, Курганской, Новосибирской, Пермской, Нижегородской, Смоленской областей.
Основанная на исторических традициях, ирбитская ярмарка на протяжении нескольких лет привлекает участников и гостей не только Уральского Федерального округа, но и всей России. Сегодня ярмарка является брендом не только города Ирбита, но и многих событийных мероприятий Свердловской области.
Список литературы:
Антропов, И. Ирбитский торг: сословия гостевого города / И. Антропов, А. Смирных // Родина. – 1994. – № 10. – С. 27-33.
Вагранов, Е. Этой ярмарки краски // Областная газета. – 2005. – 10 авг.
Еремин, А. Развитие Ирбитской ярмарки в XIX веке // Восход. – 2002. – 21 авг. – С. 2.
История Ирбитской ярмарки // Сретенский вестник. – 2011. – № 8. – С. 2.
Молокотин, О. От торжка до ярмарки// «Восход», – 2011. – 6 авг.
Смирных, А. Сибирь, как в зеркало в Ирбит смотрелась… // Восход. – 2003. – 25 авг. – С. 3.
Шли в Ирбит караваны // Восход. – 1989. – 20 мая. – С. 2.