Ерошенко Андрей Афанасьевич (автобиография)

Нас, фронтовиков, осталось немного. Не хочется верить, но скоро не станет совсем. У каждого была своя судьба, свои фронтовые дороги, суровые дни, невзгоды. То, что мы пережили, надо бы всем знать.

У меня, Андрея Афанасьевича Ерошенко, все это было. Поэтому я решил о своем фронтовом прошлом, и не только о нем, поведать в газетной статье. Для размышления сегодняшним читателям «Восхода”.

Родился в 1920 году среди смоленской глухомани, в многодетной крестьянской семье. Смоленскую область издавна называли лапотным краем. Потому что земля наша песок да подзол давала мизерный урожай. Потому люди жили в бедности. Несмотря на это, мне удалось успешно закончить сельскохозяйственный техникум. Но работать по специальности не пришлось.

В 1940 году призвали в ряды Красной Армии. Служил в Псковской области, в 205-м мотострелковом полку, в учебной роте, недалеко от границы с Прибалтикой. В сорок первом, начале лета, наш полк в составе мотомеханизированного корпуса дислоцировался в Череховских летних лагерях близ Пскова. Здесь почти ежедневно проводились учения, приближенные к боевым. Последняя самая короткая июньская ночь была особо тревожной. Рота была дежурной, и мы первыми узнали о нападении фашистской Германии. Рано утром по тревоге были подняты все подразделения и направлены к границе с Эстонией, где встретили мощную группировку немецких войск.

Первый период войны был трудным и неудачным для всего Северо-Западного фронта. Мы терпели серьезные поражения. Теряли личный состав и боевую технику. Это показала двадцатидневная оборона Пскова, которая складывалась особо драматично. Память жарких боев, до боли волнующих потерь боевых товарищей, до сих пор не могу забыть. Сражались до последнего дыхания, воодушевленные храбростью командира роты старшего лейтенанта, грузина, Жгенти. Это был бесстрашный военачальник, стремившийся не только сокрушать врага, но и сохранить личный состав роты. В самый критический момент сражения за Псков старшего лейтенанта не стало, он героически погиб. В это же время под дымовой завесой оставили город и отошли на очередной оборонительный рубеж и мы. Каждое отступление — это мучительное событие, требовавшее невероятных физических усилий и нервного напряжения. Особо тяжело доставалось нам, пехотинцам. После каждого отступления немудреной солдатской лопаткой вновь вгрызались в родную землю. Возводили окопы, траншеи, блиндажи, без чего немыслимо сопротивление, нанесение ударов по наступающим войскам противника.

Организованная прочная оборона помогала нам почти все лето сдерживать врага и наносить ему значительные потери. В одном из тяжелых боев в районе деревни Щукиной, в последние минуты жестокого поединка, мы не только устояли, но и отбросили врага. Около ста фашистов были уничтожены. И атака их на этом захлебнулась. Был враг и пострашнее — это танки, которые не один раз утюжили гусеницами наши траншеи. Затаив дыхание, мы ждали момента, когда можно было связками гранат и «зажигалками» ударить по стальным махинам. Прошло несколько секунд, и два танка замерли на месте, загорелись. Тут мы сработали удачно.

Долго пришлось шагать по псковской земле. Позади остались многие десятки километров. И повсюду наблюдался дым пожарищ, пепел, руины. И уходящее мирное население вглубь страны. Многие с малыми детьми на руках. Тяжело было видеть это людское горе.

На последнем рубеже сражения за город Лугу, где разгорелся трудный бой, меня тяжело ранило сразу в ногу и руку. Стал недвижим, спасли санитары. Залечивал раны в госпитале города Коврова. После выздоровления направили под Курск. Летом сорок третьего в наступательных боях ранило в голову и лицо разрывными пулями. Подумал, что конец. Но оказалось ранение не смертельным. Разрывная пуля, задев каску, которую я никогда не бросал, только брызнула осколками. А рядом однополчанин, что пренебрег правилом, погиб. Мне же каска сохранила жизнь. С той поры дисциплина и вовсе стала законом. Теперь меня лечили маститые хирурги и окулисты Свердловского госпиталя № 1703, где имелось отделение слепых. Долго находился с повязкой на глазах, в темной палате, пока не удалили последние осколочки из глаз и с лица.

Выписали из госпиталя, а ехать некуда. Родную деревню сожгли фашисты. Мать и отец умерли. Три старших брата сложили головы на дорогах войны. Областное управление сельского хозяйства направило агрономом Зайковского райзо. На этом закончилась моя военная юность. Наступили нелегкие трудовые будни. Так Урал стал моей второй родиной. Но все-таки я благодарен судьбе за что, пройдя многими дорогами страшной войны с первого ее дня хотя израненный, но остался жив, сохранил способность всю свою сознательную жизнь отдать ирбитской земле. В качестве главного агронома Горкинской МТС председателем колхоза «Завет Ильича», начальником Ирбитского районного управлений сельского хозяйства, начальником Ирбитской госзаготинспекции.

Прожил большую многотрудную ЖИЗНЬ. Не жалея сил, времени, все отдавал работе. О себе не думал и ничего не нажил, кроме государственной квартиры. И я не бедный. Самым дорогим считал свою семью. Вырастил и воспитал четырех дочерей. А сейчас в моем потомстве девятнадцати человек. Из них восемь внуков и семь правнуков. Среди нас четыре инженера, врач, два фельдшера, педагог, работник культуры, студент Петербургского университета. Мой ратный мирный труд отмечен государственными наградами: орденом Отечественной войны первой степени, орденом Трудового Красного Знамений, орденом «Знак почета», медалями «За доблестный труд», «За освоение целинных земель».

В самые тяжелые военные и трудовые годы мы черпали силы в уверенности, что служив своему Отечеству, великой державе, с которой считался весь мир!

На девяносто третьем году жизни ушел от нас храбрый солдат, ветеран, инвалид Великой Отечественной войны, большой труженик, умелый руководитель и хороший человек Андрей Афанасьевич Ерошенко.        

Список литературы:

Ерошенко А. О пережитом драматическом, героическом // Восход. – 2005. – 30 марта. – С. 2.

Кукарских Л. Андрей Афанасьевич Ерошенко / Л. Кукарских, А. Замараева, Г. Щитов // Восход. – 2012. – 20 сент. – С. 4.